В V веке до нашей эры Геродот записал удивительные истории о скифах. В одной из них я узнал сюжет русской сказки. Но для этого пришлось найти исконную, старинную её редакцию, потому что в позднейших пересказах многое утрачено и искажено.
В V веке до нашей эры Геродот записал удивительные истории о скифах. В одной из них я, не веря себе, узнал сюжет русской сказки. Но для этого пришлось найти исконную, старинную её редакцию, потому что в позднейших пересказах многое утрачено и искажено.
Итак, что же записал Геродот?
Богатырь, которого историк на греческий лад называет Гераклом, попадает в далёкую страну, которую позднее назовут Скифией. После многодневного пути утомлённый герой приходит к пещере, где живёт полуженщина-полузмея. От их брака рождаются трое сыновей: Агафист, Гелон, Скиф. Уходя на новые подвиги, Геракл оставляет жене лук: тот из сыновей, кто сумеет натянуть его тетиву, станет правителем страны. Это удаётся Скифу, по его имени и названа Скифия.
Другой историк античности, Страбон, также упоминает легенду о богине, обитающей в пещере, и о Геракле, помогающем ей победить гигантов. Оба эти рассказа так лаконичны, что невольно ловишь себя на желании собрать из отрывков, наподобие мозаики, всю историю —мифологизированное описание древнего ритуала выбора царя посредством магического испытания ( в данном случае — стрельбой из лука), в котором, как считалось, побеждает тот, кого избирают и кому незримо сопутствует тотемический предок – Змееногая богиня и бог-победитель чудовищ (именуемый в античных источниках Гераклом).
Я был изумлён, узнав ещё одну версию, которую донесли до довольно поздних времён русские сказочники. Эта поразительная сказка называется «О лягушке и богатыре» — таково её старинное название. Впервые она была записана и опубликована в XVIII веке. В этой записи ещё сохранились древние скифские мотивы, и в героине мы узнаём Змееногую богиню, прародительницу скифов — олицетворение Матери-Земли. Понятно, что многие поколения сказочников изменили божественные образы и реалии скифской старины, упростили их, приземлили. Женщина-сирена превратилась в Царевну-лягушку. Однако сколько бы не прошло тысячелетий, именно за два последних столетия эта скифская история претерпела наибольшие изменения и искажения, так что в поздних, современных её пересказах важные подробности и детали исчезли, смысл искажён, следы скифской древности стёрты, древнейшее мифологическое повествование превратилось в детскую сказочку, местами даже глуповатую. И если ещё в записях XVIII века история о женщине-полузмее и богатыре была близка по смыслу античным источникам, то ныне она звучит так упрощённо, что вряд ли заинтересует даже подростка. Можно образно выразиться так: умер величественный миф и осталось лишь крохотное надгробие в память о нём. Немаловажно и то, что пересказ А.Н. Толстого почти втрое короче варианта XVIII века.
Изначальное название сказки не сохранилось. Сейчас она называется «Царевна-лягушка».
Итак, пришло время восстановить подлинность реалий.
Три любимицы короля (царя), родившие ему трёх сыновей, героев повествования, в поздних повествованиях даже не упоминаются. А ведь уже само начало сказки в её старинном виде переносит читателя в особый мир, в древность. В исторически обозримые времена ни на Западе, ни на Востоке не найти сказочных царей с несколькими главными жёнами и несколькими наследниками — исключения рассматриваются как результат злонамеренного колдовского вмешательства (ведьма, принимающая облик жены; дух-подменыш, принимающий облик сына). Зато древнейшие мифы сообщают нам об этом не в виде исключения.
В позднейших пересказах следует странное на первый взгляд событие. «Король» или царь созывает сыновей, велит им взять луки и выпустить в чистом поле по стреле, и куда стрела попадёт, там и судьба, там и живёт невеста каждого из царских сыновей.
Таким вот странным и неясным это событие остаётся во всех пересказах, и читателю приходится верить, что были такие простаки-цари с сыновьями.
Но ведь в старинной записи сказки братья выходят вовсе не в чистое поле, а в заповедные луга. Это — священное место испытаний, и нужно найти там свою судьбу.
Иван-царевич в сказке именуется ещё богатырём. Не просто Иван-царевич, а Иван-богатырь. Его братья стреляют вправо и влево, он же пускает стрелу прямо. На болоте он видит шалаш из тростника и в нём лягушку со стрелой — богиню из пещеры, знакомую нам по Геродоту и Страбону.
Поздняя перелицовка сказки всё изменила. Смысл сцены полностью утрачивается…
— Войди в мой шалаш и возьми свою стрелу! Ежели ты не взойдёшь ко мне в шалаш, то вечно не выйдешь из этого болота! —так говорит лягушка Ивану-богатырю в сказке.
Иван отвечает, что шалаш мал, в него не пройти. Тогда лягушка, не говоря ни слова, перекувырнулась, и шалаш превратился в роскошную («раскрашенную») беседку. Эти сказочные «шалаш» и «беседка» — отголоски воспоминаний о скифских кочевнических шатрах. А в пересказах Лягушка-царевна сидит на болоте...
Иван удивился и вошёл. А лягушка сказала:
— Я знаю, что ты три дня ничего не ел.
И это правда: Иван три дня бродил по горам, лесам и болотам в поисках стрелы. Лягушка же снова перекувырнулась, и тотчас внесли стол с яствами. Когда Иван отобедал, лягушка опять перекувырнулась, и стол вынесли. И только после этого она сказала Ивану о замужестве.
В этих сценах, обрисованных с мифологической точностью, удивляет реализм деталей. Ведь не просто появился и исчез стол, не просто шалаш в беседку превратился. Сначала лягушка совершила магическое действие — она перекувырнулась. Это кувырканье, поворачивание через левое плечо, смена левого и правого, верха и низа — древнейшая черта магических обрядов. Они идут из глубокой древности.
«Конечно, эта лягушка — волшебница; нужно брать её в жёны, ничего не поделаешь!». И как только Иван подумал и произнёс это, лягушка превратилась в «великую красавицу». Сбросила лягушачью кожу и сказала:
— Вот, любезный Иван-богатырь, какова я есть. Но кожу лягушачью я ношу только днём, а ночью всегда буду такой, какой меня видишь сейчас.
Иван-богатырь, видя перед собой такую красавицу, весьма обрадовался и подтвердил ей клятвенно, что он возьмёт её за себя.
Теперь посмотрим, что сделал пересказчик. После просьбы Ивана отдать стрелу лягушка отвечает:
— Возьми меня замуж!
— Что ты, как я возьму себе в жёны лягушку?
— Бери! Знать судьба твоя такая.
Закручинился Иван-царевич. Делать нечего: взял лягушку, принёс домой.
В исконной сказке царь-«король» уговаривает Ивана бросить лягушку, но тот просит позволения жениться на ней. В пересказе ничего подобного нет. Оно и понятно. Ведь в сказке Иван уже видел красавицу-царевну без лягушачьей кожи и знает, кто она на самом деле. В пересказе же об этом и речи нет — лягушка и лягушка. Пересказ попросту перечеркнул весь смысл происшедшего. Сразу читаем: «Царь сыграл три свадьбы». Сыграл, как будто ничего необычного, странного не произошло.
Логика событий, психологизм, коллизии исконной русской сказки вытекают из того, что в её истоке — миф. Поэтому каждое её событие — тайна, а в финале эта тайна полностью раскрывается.
Последуем же за сказочной нитью подлинного повествования, восстановим исконный вид его.
Вот эпизод с рубашками, которые царь велит своим невесткам сшить ему, чтобы посмотреть, которая из жён лучшая рукодельница. Сначала, однако, ознакомимся с поздним пересказом.
— Не тужи, Иван-царевич, ложись лучше спать; утро вечера мудренее.
Иван-царевич лёг спать, а лягушка прыгнула на крыльцо, сбросила с себя лягушачью кожу и обернулась Василисой Премудрой, такой красавицей, что и в сказке не расскажешь.
Василиса Премудрая ударила в ладоши и крикнула:
— Мамки, няньки, собирайтесь, снаряжайтесь! Сшейте мне к утру такую рубашку, какую видела я у моего родного батюшки.
Теперь обратимся к подлинной сказке.
Старшие братья Ивана-богатыря принесли полотно своим жёнам.
«Жёны полотно приняли и стали кликать мамушек, нянюшек и сенных красных девок, чтобы помогли сшить им по рубашке. Тотчас нянюшки и мамушки прибежали и начали делать: которая кроила, а которая шила».
А лягушка, как Иван-богатырь заснул, «схватила ножницы и изрезала всё полотно на маленькие лоскуточки, потом отворила окошко на ветер и сказала:
— Буйны ветры! Разнесите лоскуточки и сшейте свёкру рубашку.
Её слуги не «сенные красные девушки», даже не традиционные сказочные волшебные помощники, а стихии.
Иван-богатырь взял сорочку и понёс к отцу. «Как подал ему меньшой сын свою сорочку, то король не мог долго надивиться, ибо нельзя было найти на ней ни одного шва».
А в пересказе Иван-царевич «развернул рубашку, изукрашенную золотом-серебром, хитрыми узорами. Царь только взглянул:
— Ну, вот это рубашка — в праздник её надевать!
Главное здесь — волшебство. На рубашке сшитой нет ни одного шва. Потому что шили её не мамки и няньки, как у старших братьев, а буйные ветры.
Магические действия лягушки не понятны авторам пересказов. В подлинной сказке не оборачивается лягушка Василисой Премудрой, а обращается к ветрам, не снимая лягушачьей кожи. Да это и понятно. Ведь при обрядах древней магии шаманы меняют свой облик на облик животных: надевают звериную шкуру, маску, рога. Точно так ведёт себя и Царевна-лягушка.
Затем следует эпизод с коврами. В старинной сказке находим интереснейшие подробности.
На сей раз царь говорит сыновьям:
— Я желаю знать, умеют ли ваши жёны золотом и серебром шить, и для того вот вам серебра, золота и шёлку, и чтоб из этого был сделан ковёр и поспел бы к завтрему.
Жёны старших братьев опять «начали кликать мамушек, и нянюшек, и сенных красных девушек». А лягушка «взяла ножницы, шёлк весь изрезала, серебро и золото изорвала, бросила за окошко и сказала:
— Буйны ветры! Принесите мне тот ковёр, которым батюшка мой окошки закрывал.
Наутро Иван-богатырь понёс ковёр во дворец.
«Король», взглянув на него, весьма удивился и сказал:
— Этот ковёр надобно постилать в самые торжественные дни ко мне на стол.
Напрасно будем искать златотканые ковры в позднем пересказе. Их нет. Эпизод с коврами забыт или вычеркнут как непонятный и потому ненужный. Ещё бы, ведь мы привыкли, что стол застилается скатертью, а здесь на столе расстилается ковёр. Это деталь скифского быта.
Авторы пересказа-переложения сразу переходят к третьему испытанию — хлебу, который надо испечь. Снова в позднейшем изложении сказки лягушка будто бы собирает нянек и мамок. В подлинной же сказке всё иначе.
— Испекись хлеб чист и рыхл, и бел, как снег!
Таково подлинное обращение лягушки (магическое, заметим) после того, как она опрокинула квашню с тестом в холодную печь (скифскую, вырытую в земле). Так в сказке. В пересказе же лягушка якобы разломала кирпичную печь в доме, и сверху(?) «прямо туда, в дыру, всю квашню и опрокинула». Хочется возразить: разломанная печь, обращайся к ней или не обращайся с магическими заклинаниями, вряд ли сможет испечь хлеб…
И вот подоспело время пира. Царь-«король» созывает на него сыновей с жёнами. В сказке сказано: раз жёны старались выполнить царские повеления, то и повелитель в благодарность за это приглашает их во дворец. В пересказе эта архаическая деталь отсутствует. Сыновья с жёнами просто приглашены на пир.
Лягушка приезжает во дворец прекрасной царевной. Иван отлучается с пиршества, возвращается домой и сжигает лягушачью кожу-кожурину. Лягушка спешит вслед за ним, но уже поздно, кожи нет. Она говорит:
— Ну, теперь Иван-богатырь, не мог ты потерпеть ещё немного! Ищи меня теперь за тридевять земель, в тридесятом царстве, в Подсолнечном государстве.
А согласно пересказу, Ивану следует искать свою жену не в царстве Подсолнечном, а у Кощея Бессмертного. Не правда ли, есть разница?
В поисках жены Иван приходит к избушке Бабы-Яги (в пересказе — встречает «старого старичка»). Хочется процитировать подлинную концовку сказки.
Баба-Яга говорит:
— Жаль мне тебя, Иван-богатырь; изволь, я тебе услужу и покажу тебе твою супругу, ибо она ко мне прилетает каждый день для отдыха. Только смотри: когда она будет отдыхать, то ты в это время старайся поймать её за голову, и как поймаешь, то она начнёт оборачиваться лягушкой, жабой, змеёй и прочими гадами; а ты всё не отпускай её, и напоследок превратится она в стрелу, и ты возьми эту стрелу и переломи её о колено; тогда она уже будет вечно твоя.
Но когда Василиса Премудрая обернулась змеёю, Иван-богатырь испугался и выпустил её из рук. В ту же минуту змея пропала. Лишь на третий раз удалось ему переломить стрелу. «Тут предстала пред его очами Василиса Премудрая и говорит:
— Ну, любезный Иван-богатырь, теперь я отдаюсь в твою волю.
Отец отдал правление своего королевства Ивану-богатырю.
Финал сказки свидетельствует о её близости к мифу: лягушка явно обнаруживает родство с древней богиней. В позднейшем пересказе находим совсем иное — привычное вызволение царевны из Кощеева царства…
* * *
Много ли найдётся на свете сказок, герои и героини которых были бы ещё тысячелетия назад изваяны из камня или отчеканены из металла?
Невероятно, но факт: изображения сказочной царевны Василисы Премудрой найдены отечественными археологами! Это скифская древность двух с половиной тысячелетней давности. Змееногая богиня из курганов скифских царей известна ныне любому. Ожил древний миф, рассказанный Геродотом и Страбоном. Ожила и русская сказка, как видим, это не просто волшебная сказка.
