На вопрос, что быстрее всего на свете, ученые до недавнего времени неизменно отвечали — свет. Правы ли они?
На вопрос, что быстрее всего на свете, ученые до недавнего времени неизменно отвечали — свет, при этом, разумеется, ссылаясь на теорию относительности Эйнштейна. Один из постулатов этой теории утверждает: как бы мы не измеряли скорость света, она остается постоянной, равной примерно триста тысяч километров в секунду. Если мяч бросить с поезда в сторону наблюдателя, который стоит на платформе, последний зафиксирует скорость данного предмета в сумме со скоростью вагона. Скорость же частички света — фотона — не подчиняется правилу баллистического сложения скоростей, она ни с чем не складывается и ни от чего не отнимается.
Все это как будто противоречит здравому смыслу, но зато хорошо описывается математическими формулами. Кажется, мне удалось примирить математическую физику Эйнштейна с реальностью. Одни тела испускают множество фотонов — тех, которые движутся со скоростями выше и ниже световой, другие — способны поглотить, а значит, измерить параметры только таких квантов, которые относительно их элементарных составляющих — атомов — имеют как раз стандартную, многократно измеренную скорость света. Посторонние кванты фотодатчик просто игнорирует или поглощает в очень малых количествах благодаря флуктуациям, присущим микромиру.
Чтобы доказать гипотезу и превратить в научную теорию, нужен был решающий эксперимент. Согласно основному ее положению, количество регистрируемых квантов с аномальной скоростью должно резко увеличиваться при нагревании фотодатчика. При этом его элементарные поглотители начинают двигаться значительно быстрее (пропорционально корню температуры), и вероятность поглощения до этого нерегистрируемых фотонов быстро растет.
Для опыта я взял два фотоэлемента, соединенных с блоком сравнения сигналов. Микросхема "Или" пятисотой серии пропускала только тот сигнал от датчиков, который приходит к ним быстрее, и включала через усилитель соответствующую лампу. Когда два элемента находились на равном расстоянии от источника света, лампочки индикации не зажигались. Стоило выдвинуть чуть вперед один из фотоэлементов, как тут же вспыхивала соответствующая ему лампочка.
Таким образом можно было узнать, к какому из датчиков свет пришел быстрее.
После настройки и проверки схемы я расположил датчики на одном расстоянии от источника света — это был прожектор 500 Вт, удаленный на шестьдесят метров. Лампочки индикации не горели. Затем я включил небольшой тепловой элемент, прижатый к одному из датчиков, и нагрел его до трехсот градусов по Цельсию. Уже при двухсот пятидесяти градусах индикация этого фотоэлемента начала срабатывать. Я отодвинул его на полтора метра назад, она погасла. Это значит, что детектор при двухсот пятидесяти градусах зарегистрировал скорость света, большую обычной примерно на 1/40. Чтобы восстановить равновесие при трехстах градусах в опытной схеме, датчик необходимо было отнести назад на один метр и семьдесят сантиметров, что также не противоречит с выводами теории. Фиксируемая скорость света при повышении температуры датчика повышается. Строго говоря, она должна увеличиваться и при увеличении излучателя. В данном случае это вольфрамовая нить прожектора. Я проводил опыты при пониженном напряжении лампы прожектора, но они не дали столь однозначного результата, как при эксперименте с нагреваемым датчиком.
К сожалению, при нагревании селенового элемента более чем на триста градусов, он необратимо портится. Для того чтобы продолжить чертить линию температурной зависимости фиксируемой скорости света, нужны более стойкие фотоэлементы.
Надо сказать, что все результаты, представленные здесь, — предварительные. Еще велика вероятность ошибки. Неизвестно, что происходит внутри весьма сложной конструкции фотодатчика при нагревании до почти критических температур. Полупроводниковые элементы не любят больших перепадов температур.
Похожие эксперименты проводятся во всем мире. В частности, в университете Беркли, штат Калифорния, профессору Раймонду Чау удалось зафиксировать скорость света, превышающую универсальную, знаменитую константу в 1,7 раза. Он пользовался установкой, которая, вероятно, подобна моей. Правда, не выводил температурную зависимость скорости, пользуясь лишь алюминиевой фольгой для отделения быстрых фотонов от медленных. В его теории полно пробелов. Чау выводит одну неизвестную через несколько других, еще более неизвестных, таких как свойства вакуума, времени и пространства.
Однако виртуальная физика — удел не всех профессиональных ученых. Вполне возможно, что кто-то когда-нибудь найдет верный путь и, пользуясь дорогой техникой, представит более аргументированные доказательства моей гипотезы.
