Я совершил паломничество в Иерусалим и лично видел схождение Небесных Огней на Храм Гроба Господня в пасхальную ночь…
Храм похож на большой вокзал: люди сидят так тесно, что некуда ногу поставить. А вот дальше уже посвободнее — иди куда хочешь. Все спят вповалку: и молодые, и пожилые, и мужчины, и женщины, — кому нечего подстелить, спят прямо на каменном полу. Все ждут появления небесных огней — это бывает лишь здесь, в Храме Гроба Господня.
Спускаюсь к армянским приделам святой равноапостольной царицы Елены и святого Григория Просветителя — на ступеньках лестницы сидят и лежат люди, оставлен только узкий проход: ступаю осторожно, чтобы не наступить на чью-нибудь руку или ногу. Поворачиваю направо, потом налево, а вот и лестница, ведущая к месту обретения Животворящего Креста Господня, — тут гораздо прохладнее, чем наверху, и, наверное, поэтому условия вольготные — паломники, прибывшие в Иерусалим, отдыхают без тесноты, кто где хочет.
Поднимаюсь наверх. Куда пойти дальше? Конечно, на Голгофу! Вся она свободно уместилась в стенах храма. Лестница занята, разумеется, но пройти можно. Наверху — густо, даже очень. Продвигаюсь медленно — по Голгофе!
Подхожу к месту распятия Иисуса по Христа. Опустившись на колени, прикладываюсь к этой величайшей святыне. Здесь Господь, вися на Кресте, пролил свою кровь за всех нас, страданиями и муками искупил грехи всех людей, в том числе и мои.
Спустившись вниз, иду к Камню помазания; прикладываюсь к нему в одном месте, в другом и ощущаю несказанные ароматы, которые от него исходят. На этом камне ты пребывал, Господи, уже бездыханным, и ароматы, коими праведный Никодим и Иосиф Аримафейскии помазали твоё пречистое тело, были некой данью благодарения от лица тех людей, которые тебя знали и которые тебя почитали.
Иисус Христос умер, но eщё не воскрес. Это время ожидания. Ожидания Воскресения Спасителя, ожидание Света.
Куда направить дальше мои стопы? Иду к столбу бичевания. Иудеи привязали тебя, Господи, к этому столбу со всей неистовой злобой, какая может быть только у помрачённого человека, бичевали твоё невинное тело, нанося тебе такие страшные удары, что кожа разрывалась, и кровь ручьями стекала вниз. И ты терпеливо переносил эти побои, не издавая ни единого звука, хотя человеку перенести их, кажется, совершенно невозможно.
Темница Уз Господних как раз напротив католического придела. Две ступеньки вниз, неширокий вход, колонна справа, колонна слева, несколько зажжённых свечей на каменном выступе — темница невелика; справа в углу за проволочной сеткой — чудотворная икона Божией Матери. Если просунуть сквозь сетку горящую свечу и присмотреться к лику Царицы Небесной, то можно увидеть, как один её глаз то закрывается, то снова открывается; причём свидетелями этого чуда становятся лишь избранные — я же сколько ни всматривался в лик Пресвятой Девы, но чуда так и не дождался.
Поставил стульчик около колонны и сел — лицом к чудотворной иконе. Помоги мне, Пресвятая Дева, дождаться Благодатного Огня, не оставь меня, слабого и немощного, в этом Храме.
Несколько часов промелькнули незаметно, ночь кончилась, наступило утро, и южное горячее солнце осветило Храм Гроба Господня, где собрались православные христиане со всех концов земного шара — и греки, и арабы, и русские, и сербы, и болгары, — собрались, чтобы соучаствовать в Христовом Воскресении, а до этого — быть опалёнными и небесным огнём.
Нами овладевает нетерпение: поскорее, поскорее пришла бы та минута, ради которой мы сюда прибыли. Я слышал десятки рассказов очевидцев, и все они по-разному рассказывали о Благодатном Огне; но, как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Скоро, совсем скоро и я своими глазами увижу огонь, своими руками потрогаю его.
Все, кто лежал или сидел, встали; свечи везде потушены; лица людей обращены на восток, туда, где находится Кувуклия, часовня внутри храма. Каждый стремится встать на цыпочки, чтобы лучше видеть Кувуклию или хотя бы часть её и чтобы ничего не пропустить.
Напряжение нарастает, кажется, сам воздух наэлектризован этим нервным напряжением. И вдруг всё пространство Храма осветила яркая вспышка; она голубоватого цвета, похожа на вспышку молнии, только ярче. Она произвела необыкновенное действие, наполнив всё моё существо радостью, ликованием, энергией. Видимо, то же самое испытали и другие паломники. Раздались крики, восклицания, весь Храм наполнился шумом — так шумит лес, когда на него внезапно налетает порыв сильного ветра.
Все, абсолютно все люди протянули вперёд и вверх пучки свечей. Некоторое время вспышек не было, и шум в храме стал постепенно затихать, сходя на нет,— так умолкает лес, переставая качать вершинами, когда ветер уносится вдаль.
И вот (опять неожиданно) блеснула ослепительная вспышка над часовней, потом ближе к нам, потом над алтарём греческой православной церкви. Небесные вспышки рассекали храм сверху донизу, освещая взволнованные лица, приводя нас в трепет и содрогание. Иногда вспышка полыхала ярче, иногда — тусклее, иногда она была короткая — одно мгновение, иногда — более продолжительная, порой вспышки следовали одна за другой без перерыва, а порой — с некоторыми интервалами. И каждая вызывала бурю восторга.
Если молния оставляет в небе, хотя и на краткое мгновение, зигзаг, иногда довольно прихотливых очертаний, то вспышка в Храме Гроба Господня не оставляет никаких зигзагов — это только свет, небесный голубоватый свет, и он не вызывает никакого страха, никакой боязни, потому что грома нет и земля не содрогается. Близкое сходство только в одном: если молнии говорят о приближении грозы, то вспышки в храме говорят о скором схождении Благодатного Огня.
Вдруг храм озарили особенно яркие вспышки; их было много, и они блистали всюду. Сияние видел и ощущал каждый, в каком бы месте Храма он ни находился — рядом с Кувуклией, в греческом алтаре, на Голгофе, в армянском приделе или ещё ниже, в месте обретения Животворящего Креста Господня. Ураган восторга пронёсся по Храму. Каждая душа (а их было не меньше пятнадцати тысяч) выражала свой восторг по-разному, но суть этого восторга была одна: ОГОНЬ СОШЁЛ! Мы его ещё не видели, но знали: он с нами на Гробе Господнем, и Патриарх уже зажёг первые свечи.
И вот наступил миг, ради которого мы презрели всё земное: расстояние, жару, усталость, сон, немощь, — арабский юноша стремглав пронёсся по Храму — с востока на запад, и в руках у него был дивный, завораживающий факел. Он на секунду–другую остановился у Южного входа в греческую церковь Воскресения Христова, чтобы паломники могли зажечь свечу, а потом продолжил свой стремительный триумфальный бег.
Люди жадно тянутся к Огню, зажигается ещё один пучок свечей, ещё, ещё и ещё — и вот уже весь Храм полыхает сияющим, ликующим заревом. Накрываю рукой большой пляшущий буйный факел — огонь тёплый, приятный, живой, он нисколько не жжёт, это не земной обычный огонь — это Огонь Небесный! Я начинаю им умываться, подношу к подбородку, щекам, ушам, ко лбу — это, конечно, Божия Благодать, сошедшая с Небес и воплотившаяся в Огненные Языки.
А Храм ликует, Храм не помнит себя от радости, на лицах людей расцвели восхитительные улыбки. Радость поселилась в сердцах людей, они оттаяли, подобрели, забыв о своей греховной шелухе, они снова похожи на детей — отброшены все условности, кривлянья, помада — перед лицом Благодатного Огня нет нужды играть и лицемерить.
Неизвестно, сколько времени продолжалось ликование, и вот наступил момент гашения Огня — это произошло не потому, что людям стало жалко свечей, а потому, что Огонь приобрёл земные качества и стал жечь, но радости от этого у нас нисколько не убавилось.
Событие, о котором я рассказал — событие вселенского масштаба, оно потрясает до мозга костей, и то, что я поведал, — лишь бледное отражение того, что было на самом деле. Но где взять слова? Где отыскать кисть, которая положила бы верные мазки на полотно? Где найти краски?
К величайшему нашему сожалению, нет в человеческом лексиконе слов, которыми можно было бы хотя с малой долей правдивости рассказать о том, что происходило в Великую Субботу в Храме Гроба Господня.
Ну а в чём же духовный смысл предпасхального Благодатного Огня? Для чего он каждый год сходит на Гроб Господень? И почему именно в Великую Субботу, а не в какой-то другой день? И разве нельзя обойтись без него?
Нет, нельзя! Благодатный Огонь — это беспредельная милость Божия к падшему роду человеческому. Если Огонь сошёл, то это значит, что ещё один год Земля будет жива, и с ней ничего не случится; ещё один год солнце будет согревать людей; ещё один год они будут пахать землю и выращивать пшеницу; ещё в один год на лужайках будут расцветать одуванчики, а в степи волноваться ковыль; ещё один год дети будут весело играть в салки; и ещё один год влюблённые будут ходить по тихим, уснувшим улицам, говоря друг другу ласковые слова.
Ну а почему же именно в Великую Субботу сходит Благодатный Огонь, а не в какой-то другой день? Почему он не сходит, например, в понедельник Светлой седмицы, во вторник или в среду, когда, казалось бы, ему в самый раз и сходить, так как Иисус Христос уже воскрес? Здесь сокрыта великая тайна. Сын Божий ещё во Гробе, ещё печалью объяты сердца Его учеников, ещё ничто не говорит о предстоящей, радости и скором Воскресении, а Господь уже посылает Благодатный Огонь. Посылает как знак Своей величайшей милости к людям, как предвестника райской жизни, непреложности Своих обетований, предвестника единственной и самой главной победы в истории Вселенной. Это ликующий гонец, которого полководец посылает в разгар битвы с сообщением о том, что победа близка.
На мой взгляд, Благодатный Огонь — это призыв к покаянию. Господь даёт всему человечеству в целом и каждому человеку в отдельности ещё одну возможность спастись.
