Дед Дмитрий рано утром выходил из дома с потертым портфелем и шел кормить бродячих собак, которые уже терпеливо ожидали своего кормильца у ограды парка
Часто мы подшучиваем над людьми, чье поведение чем-то отличается от общепринятого. В лучшем случае назовут их чудаками да втихомолку покрутят пальцем у виска. Вот таким чудаком и считался дед Дмитрий, который рано утром выходил из дома с потертым портфелем и шел кормить бродячих собак, которые уже терпеливо ожидали своего кормильца у ограды парка. Дед неторопливо открывал портфель, доставал буханку и, ломая ее, бросал кусочки хлеба псам, приговаривая: «Ешь, Лапко, ешь». Однажды его спросили, почему он всех собак зовет Лапко, и дед рассказал вот такую историю.
В тридцать третьем году на житнице России Кубани разразилось страшное бедствие — голод. Люди вздувались, словно наливались водой, глаза на опухших лицах превращались в щелочки. Они шли, едва перебирая ногами, в поисках крапивы или лебеды. А бывало, не выдерживали и падали. Упав, часто уже больше не поднимались: встать на ноги не было сил, а поднимать было некому — по обезлюдевшим улицам станицы ходили такие же раздувшиеся, еле державшиеся на ногах страдальцы.
И самое страшное, что осталось в памяти у деда Мити, так это то, что по вымирающим от голода домам ходили какие-то люди и собирали «продразверстку» — попросту отбирали у крестьян последнее, даже чугунок с мамалыгой (блюдо из кукурузной муки) вперемежку с лебедой, либо забирали в «помощь» голодающим жителям городов, либо переворачивали, обрекая тем самым детей и стариков на мучительную голодную смерть. Вот тогда и вымерла вся многочисленная родня деда, кроме старшей сестры, которая сгинула где- то на сибирских просторах, когда ее, собирающую упавшие колоски на колхозном поле, поймал очумевший от вседозволенности объездчик.
Деда, как он сам говорил, спас Господь Бог и любовь к собакам. В станице он мог подойти к любому псу и снять с того цепь. Даже свирепые волкодавы, охранявшие колхозные отары, любили, когда мальчишка почесывал их за ушами. Но самой любимой собакой был дворовый пес Лапко, огромная дворняга, превратившаяся от голода в нечто, напоминающее ходячий штакетный забор. Обезумевшие от голода станичники, за неимением скота, которого обобществили и забрали в колхозное стадо, стали есть кошек и собак.
Однажды Митя услышал какой-то вой, шедший с соседнего двора. Там жил закадычный дружок Сидор, поэтому обеспокоенный мальчик пошел к соседям и стал свидетелем сцены, которая всю жизнь стояла у него перед глазами. Возле истошно вывшей женщины с растрепанными волосами и стариком, державшимся, чтобы не упасть, за забор, стояли три здоровенных парня — сборщики продразверстки. Один из них, поигрывая кнутом, орал на соседей: «Где телята, которых вы зарезали, почему вы их не сдали в колхоз?» Дед тянул трясущуюся руку к сараю, около которого стояли два деревянных корыта: «Там они, там». Когда Митька посмотрел на содержимое корыт, у него на голове волосы встали дыбом: в одном из них лежал выпотрошенный соседский пес, в другом — Сидор с распоротым животом.
Вне себя от ужаса мальчик бросился на улицу и побежал вон из станицы. И вдруг он упал, сил подняться не было. «Ой, что это я здесь валяюсь? Я сейчас встану», — мельтешили мысли в голове у Митьки. Медленно погружаясь в бессознательное состояние, мальчик почувствовал, как что-то холодное ткнулось ему в щеку. «Ой, лягуха», — испуганно подумал Митя и открыл глаза. Он увидел собаку, худую до такой степени, что весь скелет буквально просвечивался сквозь свалявшуюся шерсть. «Лапко, ты откуда? — обрадовался Митя. — А я думал, что тебя тоже съели».
Поскуливая, собака стала тормошить паренька. Дмитрий, опираясь на пса, кое-как встал. Пятясь, Лапко зубами взял руку хозяина и потихоньку потянул за собой. Он привел мальчугана в заброшенный шалаш сторожа бахчи, где мальчик и собака жили целых три месяца. Митя ел траву, выкапывал из земли корешки растений, воду пили из бьющего неподалеку родника. Главным добытчиком был Лапко. Он ловил хомяков, крыс, кротов и приносил их хозяину. Добычу делили пополам, а ночи, которые становились все длиннее и холоднее, проводили в обнимку, согревая друг друга. Однажды Митька, бродя по пустым, заросшим бурьяном полям, почувствовал сильную боль. Босой ногой мальчик наступил на кем-то оброненный ржавый гвоздь. Он едва добрел до шалаша. Вскоре поднялась температура. Лапко, обеспокоенный состоянием юного хозяина, крутился рядом. Вскоре Митя потерял сознание. «Когда я очнулся, — рассказывает дальше дед, — то уже лежал в районной больнице. Ногу мне врачи спасли. И все благодаря тому, что Лапко вовремя привел помощь — оказывается, умный пес помчался в станицу и сумел заставить людей пойти за ним».
О дальнейшей судьбе верного четвероногого друга дед ничего не знает, так как после больницы его отправили в детдом, затем — ФЗУ, армия, война... В родной станице он больше не был, не желая тревожить тени прошлого. В тот лихой год вымерло почти все население казацкого поселения. К мукам голода добавилась и жесточайшая дизентерия, так что у людей было не очень много шансов выжить.
«Вот с тех пор я и кормлю бездомных собак. В каждой из них моего дружка вижу. У одного пса уши так же торчат, у другого — лапы такие же большие, у третьего — шерсть такого же цвета, как у Лапко, — дед вздохнул и добавил: — Собака вроде бы и животина бессловесная, а любить крепко умеет. Лапко сам с голоду подыхал, а мне, мальцу, есть приносил. Если бы все люди были бы способны на такие поступки, то, глядишь, и жили бы мы лучше, не было бы ни воровства, ни убийств, ни войн».
