В 1989 году Сергей Кудряшов взял интервью у генерал-лейтенанта Николая Григорьевича ПАВЛЕНКО, участника Великой Отечественной войны Некоторые мнения и сведения военного историка остаются интересными и сейчас.
В 1989 году в разгар перестройки Сергей Кудряшов взял интервью у генерал-лейтенанта Николая Григорьевича ПАВЛЕНКО, участника Великой Отечественной, большого поклонника маршала Г.К. Жукова. Некоторые мнения и сведения военного историка остаются интересными и сейчас, двадцать лет спустя.
— Как вы оцениваете работу Генерального штаба накануне войны?
— Прямо скажу: Генеральный штаб был фактически развален. С 1937 года началась чехарда с кадрами. А ведь для того, чтобы вырастить хорошего штабного офицера и уж тем более начальника, нужны минимум десять-пятнадцать лет кропотливой учёбы и практической работы. Частая смена начальников Генштаба накануне войны сделала этот важнейший орган управления недееспособным.
— Почему же при таких крупных недостатках в организации управления и подготовке войск Красная Армия, хотя и отступила, была в состоянии держать фронт на линии Ленинград – Москва – Ростов?
— Мнe как участнику и историку войны горько об этом говорить, но надо признать, что решающую роль сыграли два фактора: наш народ и огромное географическое пространство. Говоря о народе, я в первую очередь имею в виду численность населения. Этим нещадно пользовалось сталинское руководство: там, где фронт могла держать дивизия, у нас стояла армия, а где справилась бы и одна армия, мы держали несколько армий. Стыдно, горько об этом говорить, но тут нельзя не согласиться с В. Астафьевым: мы залили землю кровью, противник ею захлебнулся, забросали трупами советских людей. Божьей милостью нам досталась огромная территория, которая и сыграла спасительную роль. Все другие факторы: руководство кремлевских мудрецов, деятельность партии, военачальников и прочее — оказывали какое-то воздействие, но к числу решающих я их не отношу.
— Вы неоднократно упоминали о преступном, бездарном руководстве. Относите ли вы к нему наших маршалов?
— Труднейший, очень непростой вопрос. Когда я говорю о преступном руководстве, в первую очередь я имею ввиду политическое руководство Сталина, политическое руководство. Не хочу обелять генералов и маршалов. Все они имели дело с этим руководством и не могли не запачкаться. Но всё же, по-разному подстраиваясь под Сталина, они делали своё дело — воевали. Разумеется, по-разному. Наша пропаганда и послушная историография много сделали для того, чтобы нивелировать образы советских военачальников в сознании народа. Задача будущих историков — написать объективные портреты этих людей, ничего не приукрашивая. Как историк я бы выделил пятерых советских военачальников: Жуковa, Василевского, Рокоссовского, Конева и Малиновского. Не скрою, самые большие симпатии испытываю к Жукову.
— Почему?
— Я много раз с ним встречался, и он произвёл на меня большое впечaтление. Это была могучая личность. Народный самородок. Я бы сравнил его с неогранённым алмазом. Правда, многие области культуры и науки обошли его стороной. Если бы в вузе или в академии над ним поработал хороший ювелир, то он, несомненно, стал бы фигурой мировой величины. Жуков обладал очень важным для полководца даром — умением быстро оценивать, прогнозировать развитие обстановки и вмиг принимать решение. Пожалуй, он был единственным из сталинских помощников, кто мог открыто спорить со Сталиным, противоречить ему, отстаивая собственную точку зрения.
— Но ведь известны и другие примеры, когда Жуков не осмеливался перечить Сталину.
— Согласен с вами. Жуков далеко не безупречен. Однако мы должны учитывать условия и обстоятельства, в которых он действовал. Он вынужден был как-то ладить со Сталиным, идти на компромиссы, и главное в том, что он был способен провести в жизнь собственное решение, отвратить Сталина от свершения более крупных ошибок.
— А как быть с жестокостью Жукова?
— Да, такое за ним водилось. Он бывал и груб, и жесток. Но опять же надо понять, что служба, выполнение приказа для него оставались превыше всего. Он был беспощаден к проявлениям расхлябанности, недисциплинированности. Я не требую во всём оправдывать Жукова, я призываю понять его.
— Почему вы относите перелом в войне к 1943 году и связываете ли вы его с именами вышеупомянутых маршалов?
— Связываю. Это была качественно новая плеяда полководцев, выдвинувшаяся в ходе войны. Мы научились проводить крупномасштабные операции как оборонительного, так и наступательного плана, при этом мастерски осуществляя взаимодействия фронтов и родов войск. Это хорошо продемонстрировала Курская битва.
— Вот вы говорите, что Красная Армия и её полководцы многому научились, а мне кажется, что Берлинская операция именно стратегически была осуществлена крайне неумело: 100 тысяч убитыми. Не слишком ли много для победоносной армии?
— Когда я сказал «научились», я не имел в виду все без исключения операции после Курской битвы. Дело в самом принципе: мы научились бить врага, навязывать ему свою волю, независимо от его желаний или от воли случая. Что же касается взятия Берлина, то я прямо скажу: на мой взгляд, это во всех отношениях одна из самых неудачных наступательных операций Великой Отечественной войны. В беседах со мной Жуков сам признавал это. Если уж Сталин так хотел опередить союзников и взять его первым, то город можно было просто обойти, отсечь союзников, а дальше, я думаю, немцы из-за голода сдались бы сами.
— Многие зарубежные деятели, встречаясь со Сталиным в годы войны, удивлялись его хорошей информированности. В западной литературе можно даже встретить утверждения, что советская военная разведка была чуть ли не самой лучшей.
— Полагаю, это преувеличение. У нас действительно были выдающиеся разведчики, на каков итог их работы, если поставляемая ими информация не учитывалась. Я приведу вам поразительный пример. Жуков уверял меня, что он ничего не знал о плане «Барбаросса» накануне войны, что он и в глаза не видел донесения разведки. На следующий раз я приехал к Жукову и привёз те самые сообщения разведки о плане войны с СССР, на которых чёрным по белому стояли их — Жукова, Тимошенко, Берии и Абакумова — подписи. Трудно передать его изумление. Он был просто шокирован.
— То есть Жуков, будучи начальником Генштаба, не оценил важности информации?
— Совершенно верно. Однако в этом нет его вины. Виновата сама система, не способная адекватно воспринимать информацию. Начальнику Генштаба ежедневно приходится подписывать десятки, если не сотни различных бумаг. Вот Жуков в ряду других и подмахнул уникальное разведдонесение, на важность которого никто даже не обратил внимания. Всё это шло как обычная информация. Титанические усилия талантливейших разведчиков система свела на нет…
